1.Кличка: Понедельник, однако представляется как Русалка в основном так ее и называют.
2.Возраст: неизвестен, выглядит на года так 4-5
3.Пол: женский.
4.Свора: M16
5.Статус в своре: что-то мало значительное.
6.Внешность: Строение: не придерживается никаким стандартам или намекам на особое сходство с какой-либо породой. Принадлежит бесспорно к виду собачьего семейства, не имеет никаких особо отличительных признаков от простой дворняги. Однако чем-то напоминает добермана с каким-то отдаленным намеком. Стройная, но не худощавая, тело эластичное и гибкое достаточно чтобы судить о ее подготовленность к самой жизни, то тело что еще не было разрушено до оснований. Бедра, хребет, ребра выпирают, но в меру, чуть превышая обычную худобу собаки. Она высокая, не крупная, не узкая, не длинная, имеет так сказать средний тип своей относительности. Живот втянут. Без кривизны или явных внешних проблем со здоровьем. Грудная клетка не широкая, больше склоняется к узкой. Имеет отработанную стойку, ровную с присутствием осанки. Пожалуй ее тело одна сплошная симметричность. Конечности: имеет длинные, жилистые, худые, прямые, но не костлявые лапы, задние и передние одной длинны, что никак и не на что не влияет. На конце тонких пальцев коричневые когти, стандартного размера, не особо острые. Хвост находится в пличном состояние, длинный, пушистый в основном положение просто свободно висит сзади, чуть подергиваясь в моменты когда ее нервы чуть дают трещину. Подушечки лап черные. Шерсть: средней длинны, не пушистая, не мягкая, скорее напротив жесткая, не спутана, без подшерстка и без проплешин, прямая, без каких-либо завитков на кончиках. Окрас: черный, чисто черный, не блестящий, скорее напротив бледный, не имеет больше никакого цвета в своем основание. Уши же имеют иссиня-черный цвет. В остальном только черный,, без отливов и других тонов этого цвета. Так сказать одноцветная. Однако имеется одно пятно, расположение на груди со стороны сердца, белое пятно, с черными полосками в нем, напоминает часы, форма круглая, почти ровная, возможно что это иллюзорная временность, однако это существенно. Морда: напоминает добермана, узкая, но не особо таки длинная, к концу не тупая, однако лишь немного заостренная. Не имеет особо таки таких выдающихся черт морды, разве что достаточно восковых, в том плане что мимика редко играет роль на этом лице. Прямая переносица. На конце морды коричневый нос, что возможно от части немного нелепо. Уши длинные, висячие, как и было сказано иссиня-черного цвета, шерсть на них прямая, однако устройство этой «прически» идет с пересечением, то есть более напоминает какие-то волосы, чем уши непосредственно, имеет прядь сверху что закрывает левый глаз, его и вовсе не видно, остальная же часть этой материи, приглажена к затылку и лбу. Глаза синие, зрачки обычные как и у всех собак, немного подведены коричневым цветом. Веки в основном чуть опущены. Взгляд обычный не заинтересованный и спокойные, готовый к смирению со своей стороны. Губы тонкие, находятся в «прямом» положение, без улыбок и прочего. Зубы белые, стандартной длинны и размера. Десны бесплотно серого цвета. Язык такой же бледно серый. Шрамы: всего один, на том самом левом глазу, он рассекает его пополам, проводя эту трагическую линию, однако так как его закрывает та самая прядь, окружающие не могут знать об этом. Походка и движения: легкие, плавные, словно таки прям и веса она не имеет, впрочем поступь у нее ровная, отработанная походка в каком-то военном строгом виде, так как она привыкла так делать. Все остальное выходит и без стараний мягко. Немного о голосе: говорит в основном хрипловатым и тихим тоном, без интонации, без любых подтекстов, не произносит слова резко, скорее просто четко и немного отстранено. Особых нот из которых что-либо следовало не имеется.
7.Характеристика: Основная историческая ценность этого создания просчитывается только в ее умение беспрекословно выполнять заданное ей положение, в любом случае она делает это мастерски. При этом не проникаясь идей и смыслом того или иного задания которое ей было дано. В остальном же ее нельзя назвать чем-то особенным, впрочем как и в первом ее качестве, она исходит исключительно из своего проблемного состояния, она не может быть одна, хотя бы внешне ей нужен тот кто будет руководить ее действиями, чтобы она не потеряла свою сознательную часть раньше времени. Она в отличном состояние когда ее забавляет происходящее, она привыкла сдерживать себя возможно из-за этого ее внешность держит строгую восковую феноменальность. Она замкнутая и пожалуй из этого выходит ее умение просто покорно подвергаться своему страху, ждать чего-то из темноты что потащит ее за собой. В обличии чего-то милого она выглядит действительно скверно, ведь ее девчачий облик давно исчез, та вероятность что она могла бы так же соблазнительно пудрить мозги, мала до невозможной грани исчезновения. Ее самые стертые мечтанья смыло ее сообразительностью, в таком возрасте пора признать что мечтать она никогда не умела, только делать вид что она что-то имеет в роде этой странной системы. Говорить себе что все произойдет быстро и не уделит ей внимания, не значит что ее небольшое саркастическое отношение охватит ее ум. Она могла бы отдать себя на растерзание всему что ее окружает, но оставаться под присягой одного Бога ее закон. Только тот ее Бог, имеет право ее касаться, и только он отдает приказы, никто более. Но она пожалуй слишком любит своего Бога, чтобы принимать факт что он может быть связан с теми кто ей безразличен и с теми кто забирает его от нее, она ревнует, тихо, но ревнует. Ее болезненные любовные прогулки по мозгу, обходятся дорого, так как она держит свое смирение в прямом смысле слова на показ. Она не изменит тон, и не станет делать того что могла бы, она просто есть то что принадлежит Богу, но не значит что он принадлежит ей в целом положение. Она способна на жестокость, ей не ведом тот страх перед убийством и нет сострадания, она привыкла делать то что ей не внимательно, то что она оставляет за пределами своего ума. Когда бы ее захватил страх, то она бы его истребила с молчаливым умением держатся как всегда. Она спокойна, хотя и не внимает всего так послушно как положено. Она все таки тоже хочет видеть как ее Бог радуется и она продаст всю честь и гордость, каждую жизнь за эту радость. Ее бог того чего она хочет, и чтобы этого достичь надо все и всех медленно уничтожать, каждого по куску, по разным слабостям которые она старается найти. В любом случае, то чем мог бы промышлять ее Бог, она не разбирается, она пойдет за ним, и рядом с ним, она просто его тень, маскарад который еще не окончен. Может краски и блекнут, но ее свойство всегда все приуменьшать остается за ней. Она далеко не веселая или двуличная особенность, ее главное целевое направление это быть там где ее Бог, не отходить от него, разве что по его приказу. Но это то создание которое никогда не улыбается так элегантно и лукаво как многие из тех кого ей приходится видеть, ранее она смотрела на это с содроганием и страхом, теперь ее привычка приняла и это. Она никогда не улыбается, не смеется. Только прямая линия губ все что ей доступно. Возможность увидеть нечто более чем грусть или безразличие, невозможно, ведь даже ее немое обожание к ее Богу внешне не видно, и глаза которые взирают по детски одиноко, может было слишком много одиночества. Но только ее Бог имеет влияние на нее, на ее желания, на ее ум, она стала его рабом, навсегда. Ей нравится это положение, приклонять перед ним колени как самое простое объяснение ее преданности. Чтобы не было она будет там где он, с ним вместе. Для этого она готова стать той кем ей прикажут, девочкой которая обманывает и заманивает в ловушку Бога, или просто идти сзади смотря в пространство перед собой не позволяя так долго смотреть на бога. Возможно она казалась бы застенчивой если бы не была настолько резка с остальными окружающими кто тянет в ней свои лапы и рассказывает ей о своем мнение. Она не делает вид что слушает она изначально их отсекает от себя. Близкое отношение лишь с Богом, остальные либо подлежат уничтожению, либо положительному отсутствию должного внимания. Она молчаливая, если ей нечего говорить, или может она просто не хочет чтобы кто-то слышал ее голос чаще чем это возможно на самом деле. Легкая хандра и все проходит с воспитанием, которое она себе привила. Она никогда не была дамочкой яркого типа, скорее напротив она любила больше мрачность которая просто видится ей везде, она пессимист и не привыкла этим делится. Она слишком доверительно держит это в себе. А может и вовсе в ней ничего нет. Она никогда не имела взрывных бурь эмоций, она так же не в восторге когда другие позволяют себе лишнего за этот счет, она не выдержит таких слабых личностей, которые не в состояние держатся смирно. Ее роль, она смертник, она привела себя к этому продав себя Богу, она изначально подлежит смерти, она штрафник который просто идет вперед ведь умереть так от врага более приятно чем от «своих» сук которые уже готовятся нажать на курок. Она не больна ничем, совершено. Ее научили терпеть боль, ее научили стоять до последнего. Она бы имела свое это мысленное бессмертие, но однако же это не так. Не старея внутри, и не молодея в тоже время она сохранила в себе что-то глухое и немое. То что есть ее собственное решение. Единственное что ей предназначено. Одно из многих солдатских предписаний смеяться лишь когда ты будешь умирать, тогда можно улыбаться на прощанье, Богу что сгубил ее, который забрал ее сердце живым.
8.БИО: Родина ее занесенное каким-то небрежным безразличием место. Румыния. Маленькое стройное изречение которое не ясно по своему смыслу, ее жизненная политика была похожа на простое изображение мелких осколков того самого жидкого зеркала которое она видела в коридорах домов. Ее глаза закрытые, губы все еще шепчут немую чушь, которая не похожа на образованные слова, это гул. Блики инородного присутствия, она не может открыть глаза в ней нет сил, ее веки плотно сжаты, она не может больше. Ей что-то говорят, она не отвечает. Ее приклонили на колени, ее привязали к себе тугой цепью, теперь она их девочка, послушная собака. Ее голова склонилась низко, в простой смирительной позиции, она не может больше. Ее пожирают чужие глаза с какой-то долей насмешки. Она могла еще припомнить как ее родители остались неизвестными, они пропали без вести, о них ничего не уточнено. Дядю что кажется тайно любил свою племянницу, так как он был ей не родным, он часто улыбался широкой и стеклянной улыбкой, играя с ее психикой. Она перестала его боятся. Но она не хотела разрешат ему трогать себя. Никогда. Истребил он сам себя, просто его сумасшествие взяло верх, и он решил что его грызут насекомые которые живут в его крови, что они портят его тело изнутри. Она не забудет. Он смеялся нервозно. Он драл себя. Раздирал свое тело на части. Это было жутко красиво. Мрачное искусство. Он смотрел на нее. Лицо что никогда не менялось, то вечное выражение стояло на нем сейчас. И он смеялся. Его кровь брызгала во все стороны, она текла по полу. Он стал проводит когтями по телу сильнее, выполняя эти узоры. Он веселился. Она смотрела. Он упал, судорога. Она была прижата спиной к стене, ее лицо чуть ослабило это строение. Ее губа немного дрогнула. На ее щеке одна капля крови. Глаза прищурены, с какой-то грустной нотой. Вот и все, она вытерла пальцами эту кровь. Она чувствовала как к ней подбирается лужа, она тянулась по полу, она захватила ее лапы, она была красной, такой пугающе однородной и без насекомых, без них. Теперь одна. И она осталась одна таким образом, нелепым и странно впечатляющим, бывшая королева этой империи, теперь раб, этой суки что смотрит на нее сверху вниз. Голубая кровь что брала свои начала теперь безвластна. И она стояла смирно когда прозвучал приказ. У нее нет воли. Если вспомнить все шло к этому, она была всегда через чур бездонной, ее не волновало это чертово королевство, ей хотелось быть под чужим крылом. Ее не интересовали эти идеи о который ей говорили с детства, ее предали еще раз, и ей не было больно, она была безучастной сейчас, когда ее не трогали эти мелкие факты. Она больше не имеет имени. Теперь остается слышать как ее назовут ее, мнение ее господ, но не Богов, она знает он где-то есть, он ее ждет сам того не зная заманивая ее в еще более жестокую сеть событий. Но раз так, то лучше молча обожать его. Пока не придет ее конец и ей не покажется что все это море которое есть в ней смертельно и оно выжигает на ее сердце остатки благоразумия. Орден под чадом этой Эль, старой борзой, что свергла маленькую темную королеву с ее престола, сделав своей рабой. Теперь она была ее девочкой, только ее, на это время. Она назвала ее запретным именем, что не имеет права произносить сама она непосредственно, имя давно забытое и если бы она его услышала еще когда-либо она бы не откликнулась. Множество ходов что вели из этой пропасти закрылись в один миг ее правдивой лжи, когда она жгла губы, кажется в последний раз, маленькая королева преподнесла подарок в этой партии шахмат. Пала. «[i]Ну же Эль, скажи как ты рассчитываешь видеть все в дальнейшем виде преобразования? Убив. Или уничтожив все в этой небольшой статуэтке что ты имеешь сейчас. Она бы не сопротивлялась, ты слишком хорошо это помнишь Эль, но она не такая. Ее родина, ее царство, все ровно не твое. Впрочем что бы ты не решила ей будет лучше. То что цвело в ней уже не раскроется. Она теперь принадлежит другим, не себе.» Шепот на грани его полной апатии. Она услужливо подходит с становится с правой стороны, на это время она принадлежала Эль. Полностью. Ее черные глаза стали синеть медленно, они были уже не такие яростные как прежде, уже не такие сознательно мыслящие. Эль больше не слышала этого голоса. Она не говорила с тех пор. Изредка отвечая голосом без интонации. Ее поведение было идеальным и к тому же вид такой на первый взгляд хрупкой особы не внушал подозрения, что маленькую королеву удалось спасти. Эль та кто ее воспитывал, та кто был с ней ранее рядом, теперь ее господин, в меру справедливости это было честно. Да и к тому же Эль не испытывала к ней жалости, к этой русалке что утаскивала души в свои лапы и топила их. Русалка. Сердце которое живет ради своего Бога, которой не имеет пока даже примерного облика, но это точно не Эль, она ощущала это по каждому движению этой занятной штучки. Четкая и нереальная…
Каждое движение это верная гибель для тех кто уже не может понять кто он есть. И она была чистильщиком, она убирала ненужных с дороги, холодно, без любых разговоров и замечаний по этому поводу. Ее цель была в том чтобы уничтожать по приказу, ее мысли были далеко от тела когда она убивала, черная шерсть ляпалась кровью, ничего не ощущает тело. Она была странноватой местами, когда надо было она выполняла менее расчетливые задания. Она просто ходила с той же правой стороны, играя роль телохранителя, Эль госпожа которая уже скоро должна покинуть этот мир, и она смотрела на нее с обычностью, не выражающею ничего нового, она не умела быть выразительной или артистичной натурой, ее не привлекала такая обязанность. Просто стоять и смотреть вперед, чтобы не упустить если вдруг удар достанется ей. Чтобы не дать чему-то убить госпожу. Со времен когда муж Эль уже не был живым, она немного горевала когда еще была ее воспитателем, но если так судить то ей запомнилась одна вещь что старая борзая рассказывала ей тогда «Смерть это процесс взаимодействия всего что было пережито или еще даже не успело зародиться. Возможно в тот садик проникали многие, он находится в месте к которому могут подступить не многие. Но даже тогда увидев это один раз, это уже не повторится. Это гаснет вместе с их жизнью. Глубокие бокалы.» Еще имея память и мнение она оставалась той кем была, рабом, ей не хотелось перемен, она уже не то что привыкла, она стала зависеть. Ничтожная тяга к тому что ей показалось привлекательным иногда. Пусть даже если это был путь к тому самому садику. Шаг за шагом. Смотреть сквозь эти окна было бы весело для тех кто имел это веселье в своем распоряжение. Не позволяя лезть ей в голову, она берегла себя для своего Бога. Он ее смерть, она в его власти, он сам та власть, что уже чужда ей. Последнее предисловие перед тем как ее госпожа покинет ее. Уже в последний раз. Старость что уже необратима, но почему же все не так как хотелось ей, может по тому что они разные по своему внутреннему обещанию. Эль не могла видеть это лицо, смотреть в такие глаза, не могла, больше так же как и у нее не было выбора тогда, она не хотела. Одно желание что связывало их. Но стоит заметить что до самого конца Русалка была рядом, стерегла свою госпожу пока глаза ее не стали слабо закрываться, пока дыхание не стало спирать. Она сидела рядом, покорно как тогда стоя на этой ступени ее мира, она стояла как тогда поверженная на колени. И возможно Эль удивилась бы если бы увидела хоть какое-то выражение на этом лице, но все осталось прежнем, холодным, и кажется не одна эмоция не брала корней из нее. «Прошло семь лет, с тех времен, но она не постарела. Она все еще та королева. Моя девочка. Однако теперь я даю тебе полное одиночество, уходи же во мрак, может в том саду мы и увидимся, но это мало вероятно, это твой сад.» Она потянула свою тощею лапу к ней, коснувшись ее шерсти, этих волос которые чуть подрагивали от ветра, синие глаза смотрели на нее спокойно, лапа стала падать, пальцы Русалки, такие холодные, подхватили эту лапу, просто поддерживая ее слегка. Пока не угас пульс. И не стало безумно пусто в этой комнате. Тогда она смотрела на бывшею госпожу с долей сожаления на ее уме. Но внешне ее не изменило ничего. Клавиши доиграли…
Видев от крайне мало в своей гордой родине. Ее взяло желание покинуть это. Она должна пойти к морю, что зовет ее черными волнами. Она подождет еще немного, на этом песке, она будет ждать. Она не могла так должно переносить это принужденное одиночество. Она видела ее былое исполнение, когда она кружилась на острых камнях, воспевая песни волнам, когда брызги летели и падали ей на шею, в те минуты когда она прощалась с детством на должное время. Исчезло все что могло помнить о ней. О русалке. Ее власть что потерпела падение и разбилась. Ее воспитатель и госпожа Эль, что потухла как и положено ее времени, то имя что она не может произносить, те часы которые она тратила на подготовку в империи которой уже не существует. Взгляды тех собак что брали свое из этого царства, они умерли от годов, от ран, от своего безумия. И она уже не желавшая помнить себя и то что ей могло бы это принести. Море. Лишь одно оно было тут всегда, оно вспомнит о ней, когда она как в сказке, станет пеной. Когда это затертое имя Русалка станет очередной легендой среди утопленников. Она знала именно тут кончился путь ее знакомой принцессы, сестры названой конечно, но именно тут она прониклась морем, упав с этого обрыва, широко улыбаясь, открыв зеленые глаза и наблюдая как приближался ее конец. Тут часто утопали корабли, такие же черные как эта вода. Она шла по берегу, позволяя лапам застыть в этой песочно-водяной материи, ее пробирал холод, он обжигал, и ей уже не нужно было тепло. Ее солнца не было больше. Она остановилась смотря в даль синим взглядом, когда ее лапы тонули в песке, когда она не хотела торопится, ее праздник…
Заброшенные закоулки города. Пыльный и пьяный своими фонарями. Она шла. Ее ласкал дождь, она шла весьма долго и старалась не смотреть на серые лица, на улыбки которые ей были знакомы только по безумию дяди. Но все таки она припала к земле в тот миг, когда вокруг ее головы пронеся какой-то новый запах небес. Она обернулась чтобы найти то что ей всегда было нужно, ее Бог…
9.Личный статус: сердцевина остолбенения
10.Связь: профиль, ЛС, если что могу лично прислать администрации.
11.Вы ознакомились с правилами?: да.
